угол поворота лопаток. Пилоты короткими точными движениями раскачали экраноплан — сбросили Старшую особь с крыла под выхлоп — только горелые клочки брызнули.

— Седьмой и восьмой тяговые разрушены. Обрыв топливопровода.

— Набор высоты.

— Отказ руля высоты! Гидравлика разорвана!

— Там еще твари!

— Крутанись! Сбрасывай их! Сбрасывай!

— Борт сорок-сорок пять, мы попали в засаду! Больше десятка Старших, минимум одна элитная тварь! Младших до черта! Отказ руля высоты! Мы теряем высоту! Будем садиться!

— Борту сорок-сорок пять. Курс норд-норд-вест, постарайтесь вытянуть как можно дальше, мы направляем к вам охрану конвоя.

Корабль содрогнулся. Еще пара Старших полетела с плоскости под хвостовые двигатели. Младшие сообразили раньше, отскочили на стороны — обжигающий выхлоп десятка турбин прошел между ними. Покалеченный экраноплан заскользил к северу, снижаясь не быстро, но неуклонно.

Хранительница посмотрела вслед. Огонек ауры в металлическом теле разгорелся — не стыдно будет поднести Ото-химе!

А главное, у нее теперь на поводке шестнадцать ядер Тумана. Соучастники в организации засады. У береговых с этим просто: предателей назад не примут. А если даже примут — сразу казнят. За потерянный конвой еще как повезет — а вот за соучастие точно. Так что путь этим шестнадцати только к Ото-химе во Взятые. В царскую руку, в полную ее волю.

Так вот и делается карьера! Так вот и добываются заслуги! Пусть знает Ото-химе, что на Севере обитают сильные и умные стаи, способные не только задавить силой — но и перехитрить! — даже кучу Туманников. Пусть Ото-химе сидит на юге ровно!

— Погоня! Погоня! Кто прикоснется к огоньку до моего соизволения, умрет медленной смертью! Погоня!

Черный дракон взлетел над морем, покрывая одним прыжком чуть ли не пол-кабельтова. За ним взлетели еще и еще серые, лиловые, бурые, темно-зеленые тела. Полтора десятка уцелевших Старших, почти полсотни Младших… Собачек без счета. Ничего, птица здоровенная, по куску хватит каждому… Кстати, о птичках:

— Все вниз! Наверху только дозор! Дозору следить за небом!

* * *

Небо враждебно змеям даже в сказках. Валькирии нагнали экраноплан довольно быстро, найдя его по радиобакену, так и болтающемуся на привязи в эшелоне три тысячи. Но сесть на воду или прямо на треугольное крыло не получилось даже у напрочь отмороженных «Летающих Тигров» Ларри О’Брайана. В районе уже кишели «собачки», уходя под воду от любых попыток закидать их глубинными зарядами. Заряд ныряет не мгновенно! А пока он погружается, «собачки» успевают разбежаться довольно далеко. К тому же, энергию взрыва хорошо поглощает взвесь, из-за этого гидроудар получается слабенький, безопасный уже на небольшом расстоянии.

И главное — единственным промахом сам спасаемый экраноплан можно разнести. Черт с ней, с контрабандой — но там шесть летчиков, да отделение конвоя, да зек еще этот…

Зек тоже натянул маску и включил герметизацию, а больше ничего не успел сделать. Глубинные подошли к экраноплану снизу, укрываясь от грозного неба под корпусом лежащей на воде машины. Мгновенно прогрызли трюм, техпалубу, пол салона — почти не отвлекаясь на другие грузы. Охранники только сунулись было в салон — но тут ковер вспучился, дюралюминий растрескался, и кресла раздвинула, разломала та самая конеголовая тварь, которую заключенный видел за окном в начале погони.

Первое, чему люди удивились — тварь заговорила на вполне понятном «морском английском», которым пользовались в портах, и который худо-бедно на Земле теперь понимали абсолютно все.

А второе удивление было выше первого, ибо морская змея заговорила исключительно с заключенным, напрочь игнорируя столпившихся в дверях охранников:

— Я пришла за тобой, огонек.

Зек сглотнул пересохшим от страха горлом. Прохрипел что-то внутри шлема, люди у входа не разобрали — что. Корабль закачался: глубинные медленно, с удовольствием, отъедали кусочки, начиная с кончиков крыла. Они бы разорвали экраноплан на большие ломти, а потом дрались за них в тишине и мраке, пока обломки опускаются все глубже — но сперва надо забрать огонек. А для этого летающая лоханка пока еще должна быть больше на воздухе, чем под водой.

Восьмиглазка оскалила клыки длиной в руку взрослого мужчины:

— Мы созданы, чтобы функционировать. Чувств у нас нет. Наверное, у нашего создателя, какие-то беды с этим были. Вот поэтому ищем яркие огоньки. Ауры, по-вашему. Ты нам подходишь. Ты будешь производить чувства. Мы не позволим тебе умереть. Долго!

Морская змея пошевелилась — остатки салона с треском поползли на все стороны. Шпангоуты держались, но между ними выдавило листы обшивки. Наконец, конструкция расселась, и змея протащила в салон верхние конечности. Легким движением одной из них срезала с узника маску:

— Не бойся. Теперь наша кровь тебе не опасна. Дыши свободно!

— Правда? — хрипнул заключенный, когда клешня перекусила цепочку. — Вы меня заберете? Вы не отдадите меня им?

Вторая клешня с хирургической точностью нашла под одеждой правый сосок мужчины и оторвала его. Заключенный взвыл.

— Точно-точно, — снова оскалилась Хранительница. — Не бойся. Умереть мы тебе очень долго не дадим. Ты же подарок для Ото-химе!

Некоторые из восьми глаз повернулись к отступающим в носовую рубку людям — те попятились. Бронедверь в салон закрыть не удалось: переборка выгнулась пузырем. Бронедверь в рубку кое-как закрыли, даже затянули кремальеру. Включили вентиляцию: ледяной ветер осадил взвесь. Запертые в рубке люди скинули маски — словно бы это могло увеличить пространство в носу сбитого экраноплана или прибавить времени до той минуты, когда Хранительнице надоест захваченная игрушка.

Через гермозатворы донесся дикий вопль.

— Хрена себе начинается неделя… — старший охраны единственный не проблевался. — Командир, что можем сделать?

— Апостолы в роду были? На воду — и марш до горизонта, — командир щелкал тумблерами, мрачнея с каждым красным огоньком на пульте. — Мать их морскую, нихрена же не работает.

— Это получается, нас выцепили, чтобы получить этого нашего… Пассажира?

— Выходит, мы для них просто мясо. А такие суки — мясо с перчинкой.

— С тухлятинкой. Как медведи любят. — Старший охраны поморщился. — Дело его я читал. Реально у мудака душа сгнила.

— А хорошо, что у нас есть этот зек, — выдохнул справившийся с истерикой радист. — Если бы сейчас кого-нибудь из нас так растягивали…

— Это еще впереди, — с кажущимся спокойствием штурман поднес к виску маленький пистолетик, но командир экипажа успел отобрать оружие. А командир охраны несильным ударом оглушил штурмана и сноровисто связал его же поясом.

— Руки-то помнят, — покривился радист. Первый пилот продолжал щелкать кнопками:

— О, створки нижнего люка двигаются. Похоже, раздвинуты, не сломаны. Можно ей хвостик прищемить…

— Крутанется и вырвет створки, только и делов. Была бы она тут одна…

— И что, мы так и будем сидеть и ждать?

Командир экипажа посмотрел на бледного радиста: